Предисловие
В сайт добавлены части 5 и 6 "Записок обывателя". При компьютерном наборе автографа с дореволюционными правилами правописания и орфографии возможны неточности в именах и географических названиях.
Игорь Болтенгаген, 29 Октября 2008, Новосибирск
Еще одна толстая тетрадь, гораздо большая по объему чем остальные, представляет собой рукописный сборник, содержащий выдержки из произведений русских писателей, стихотворения, короткие истории о русской жизни и быте в России, анекдоты об исторических личностях, те то, что можно назвать хрестоматией русской литературы глазами эмигранта первой половины XX века.
Пока напечатаны две тетради из "Записок Обывателя" под номерами IX и X, в которых содержатся воспоминания о революционных событиях в России с 1917 по 1919 г.
Игорь Болтенгаген, 5 ноября 2007 г.
Игорь Львович Болтенгаген меня попросил написать несколько страниц воспоминаний о моем отце. Посколько мне позволяет память я с удовольствием исполняю его просьбу. Мой отец был, как мне кажется, типичным русским интеллигентом началом этого века. Он участвовал в студенческих забастовках, манифестациях, но по своему характеру не рисковал при встрече с полицией или казаками и успевал скрыться во время. Женившись, он практически больше думал о благополучии своей семьи, много работая, чем об революционных идеалах.
Мне он представляется как умеренный либерал, противник монархизма, но не революционер. Он причислял себя политически к "группе трудовиков", которые издавали газету "Речь". Эта газета читалась либеральной средой петроградского общества, лидером которой оказался Александр Федорович Керенский.
Отец всегда возмущался антисемитизмом, насилиями, квасным патриотизмом. Иначе говоря, по своему мышлению, он был антитезой черной сотни, которая являлась подстрекателем погромов. Не будучи особенно религиозным, он не забывал причащаться раз в году, на Рождество, как это было принято у петроградских протестантов.
Он был большим спорщиком и, будучи по профессии адвокатом, умел хорошо говорить. Горячие споры часто возникали у нас дома, в особенности находясь в эмиграции, среди которой встречались люди самых разных убеждений.
Характерное русское гостеприимство не забывалось у нас и в трудных материальных условиях. Здесь я должен приклониться перед памятью моей матери, на руках которой лежало все хозяйство, отец этим совершенно не занимался. Благодаря ее энергии и самоотверженности после октябрьской революции, будучи в Петрограде, как и в дальнейшем в эмиграции в Гельсинфорсе (Хельсинки) мы смогли прожить тяжелые годы.
В начале последней войны благодаря содействию французского консула моей семье с моими родителями удалось перебраться во Францию через Шведцию. Поездка была рискованной, но перед Рождеством 1939 года семья благополучно оказалась в париже. В это время я был мобилизован в Экваториальной Африке. Таким образом, на этот раз все заботы достались на долю моей жены, у которой был грудной младенец. С большим мужеством она взяла на себя ходатайство в разных учреждениях и, не имея возможности устроиться в парижском районе, она решила перебраться в провинцию. К счастью, через одну знакомую дамму ей удалось вскоре снять поместительную сторожку при доме Красного Креста в Ницце, куда жена с детьми и моими родителями и переехала.
Итак мой отец оказался в совершенно новых условиях. До войны 1939 года русские эмигранты в Ницце в большинстве принадлежали консервативным кругам. Но среди них оказалось несколько бывших юристов, с которыми он познакомился. Следовательно, не смотря на различные политические направления, у отца нашлись собеседники.
В начале войны Ницца была занята итальянскими войсками. Их аккупация мало отражалась на жизни населения. Но с приходом немцев с их Гистапо в 1942 году, политическое положение, а также положение продовольствием сильно ухудшилось. Среди русской эмиграции нашлись люди, которые приветствовали аккупантов и некоторые пошли к ним работать, правда часто по необходимости получить кусок хлеба.
Из-за очень трудного материального положения, чтоб получить хоть кое-какую еду для семьи, моя жена стала работать на кухне старческого дома, кроме очередей для случайной покупки какого-нибудь продовольствия. Моя покойная мать сильно советывала отцу пойти на работу к немцам, но он принципиально отказался.
В заключение я должен прибавить, что наше общее с покойным братом воспитание, данное нашими родителями, было основано на либеральности; телесных наказаний мы с братом не знали. Понимание трудностей жизни, лояльность по отношению к окружающим, понятие о чести вкоренились в моем сознании с молодости.
Я много должен отцу за мое умственное развитие. Это под его влиянием я оставил родительский дом, чтобы иметь возможность продолжать учение в Бельгии и во Франции. Моя мать со своей стороны показала мне пример терпимости и самоотверженности. Вспоминая родителей, я не могу не выразить мою глубокую благодарность моей жене за все ее заботы о них. Отец умер в больнице от старческого туберкулеза после войны, когда я был с семьей на Мадагаскаре. В забытии, последние дни своей жизни он звал мою жену, меня. Мои родители похоронены на русском кладбище в Ницце.
Евгений Брунович Болтенгаген, 7 декабря 1990 г, Париж.
Предисловие автора
Среди бесконечно бесчисленных мемуаров, записок, воспоминаний, дневников и тд имеются записи лиц различных направлений, профессий, о временах предшествовавших большевистской революции в России; но все эти записи пренадлежат лицам, выделявшимся на фоне государственной, общественной или светской жизни страны. Отсюда - отсутствие полного безпристрастия в оценках событий, невольная тенденция к некоторому самооправданию, заметная субъективность в изложении событий. А между тем события последних двух царствований в России грандиозны по своим последствиям для всего мира. Мимо этих событий никто из обывателей пройти не мог. интеллигентный обыватель где бы он не работал, обсуждал эти события, читал о них, ставил в связь с другими событиями, определял свое отношение к ним. все это в особенности отностится к последнему царствованию, ставившему обывателю новые вопросы всвязи с оживлением общественного настроения первых десяти лет и дальнейшими событиями, характеризуемыми реформой государственного управления и разладом русского общества.
Задача настоящих записок и есть, по возможности, правдивое изложение того отражения событий, которое вкоренялось у обывателя, не несшего ответственности за них, но за то переживавшего все их последствия.
Бруно Германович Болтенгаген, 15 апреля 1940 г, Ницца.
